Деньги на ветер - Страница 24

— Хватит с нас, наездились, — бормочет американец.

«Кадиллак» замедляет ход.

Толкаю локтем Пако:

— Приехали.

Смотрим сквозь тонированное стекло.

Длинная улица с широкими тротуарами. Полно пешеходов, люди на вид состоятельные, говорят по мобильным телефонам, рассматривают витрины магазинов. Белые, высокие, здоровые. Жены-блондинки, развязные подростки, но в основном все-таки женщины — такое время дня. Названия магазинов, которые я раньше встречала только в журналах: «Гуччи», «Донна Каран», «Версаче», «Диор», «Прада». Рестораны оформлены в черной гамме, скупо и лаконично, окна — во всю стену. Проехали несколько магазинов лыжного снаряжения, но никаких заведений быстрого питания, баров, лотерейных киосков, ничего низкопробного. Выглядит все совсем не так, как на фотографиях, сделанных Рики. Меньше. Гораздо меньше, чем в Гаване или даже в Сантьяго. Городок не больше деревни. Главная улица с несколькими перекрестками, стоянки для автомобилей, вокруг них деревья. Все население города с пригородами, по словам Рики, — пять тысяч человек. Но он же рассказывал, что население Фэрвью за последние три года удвоилось и в ближайшие три удвоится еще раз. Огромные площади лесного массива отведены тут под строительство жилья и новые сооружения горнолыжного курорта.

У большого книжного магазина мы свернули и остановились у полицейского участка.

Вот ужас-то! Что это? Неужели нас уже сдали федералам? Кто этот тип?

— Выходите, — командует американец.

— Сеньор, что…

— Выходите из машины, мать вашу!

Отстегиваем страховочные ремни. Открываю дверь и выбираюсь наружу. Неверный солнечный свет. Очень холодно.

— Идите за мной, молча. Делайте, как я говорю, — тихо произносит американец и потом, сочувственно покачав головой, добавляет: — Все будет хорошо.

Мы поднялись за ним по мраморным ступеням в помещение. Судя по табличке, это управление шерифа на Пёрл-стрит.

Компьютеры, ноутбуки, факсы, телефоны. Стены все белые. В Гаване полицейский участок белым бы красить не стали. Через пять минут все бы заляпали.

— Сэлли, собирай народ, — бросил американец хамоватой дамочке в розовом платье.

Через минуту нас разглядывали трое полицейских в штатском. Я обратила внимание на беджи, приколотые к одежде: Эй-Джей Клейн, М. Эписко, Джей Крофорд. Всем лет по сорок. Крофорд — худощавый, каштановые волосы, губа рассечена шрамом — похоже, среди них старший по званию, кто-то вроде заместителя начальника. Ага, смекнула я, привез нас, должно быть, сам шериф или шеф полиции.

— Хорошенько присмотритесь, ребята. Это новенькие. Парочка мексов. Эту зовут Мария из Юкатана, другого… Как тебя звать, скажи снова, сынок?

— Франсиско.

— Франсиско из Хуареса, так он говорит. Девка путанить не должна, но, если начнет, я должен об этом знать. Оба будут жить у Эстебана, он за них отвечает. Станут выделываться, скажете мне.

— Да, шериф, — отозвались полицейские.

Шериф повернулся к нам с Пако:

— Слушайте, вы! Это — мои заместители. Делать все, что они вам велят. Всегда. Шаг в строну — мигом в денверский лагерь для интернированных, вашу мать. Поняли меня?

— Si, señor, — в один голос ответили мы с Пако.

— Меня зовут шериф Бригс. Это — мой город. У нас тут спокойно. Есть проблемы, но убийств уже лет пять как не было. Если б один подросток не покончил тут с собой, мы бы вообще бумаг не писали. Вот так оно, по-моему, и должно быть. Чуть кто из вас за черту ступит, чуть у меня из-за вас голова заболит, вы — в прошлом. Поняли?

Я кивнула, а Пако ответил:

— Да, сэр.

— Мы заключили хорошую сделку, и она будет только лучше, если будем играть по-честному. Это не секрет: есть мнение, что Фэрвью — жемчужина Скалистых гор. Если к нам сюда поедут сайентологи, вместе мы заработаем кучу денег. Так что нам тут не нужны люди, от которых могут быть неприятности.

— Понятно, señor.

Шериф повернулся к заместителям.

— Хорошенько запомните их, ребята, — приказал он. — Чтобы лица перед глазами стояли. Чтобы безо всяких шпаргалок сразу могли определить, кто у нас тут на поле свой, кто чужой.

Заместители пристально нас рассматривали. Крофорд мне подмигнул.

Да. Смотри твердо. Понимаешь, что сейчас видишь? Спроси своего начальника, он видел то же самое.

— Внимательно смотрели, ребята? — осведомился шериф.

Все кивнули.

— Хорошо, тогда за работу.

Полицейские расходятся. Бригс улыбается, но сразу мрачнеет, заметив рядом с мусорным бачком ничего не подозревающий картонный стаканчик с эмблемой «Старбакс». Шериф наклоняется, поднимает его с безупречно чистого пола, выложенного керамической плиткой, сминает в кулаке, швыряет в бачок и качает головой.

— Ах да, последний штрих, — спохватывается он, фотографирует нас цифровой камерой и выводит на улицу к «кадиллаку». Солнце успело уйти за горы. Я замечаю, что уличные фонари на Пёрл-стрит, как и в старой Гаване, украшены кованым железом. Здесь они новехонькие, под старину.

— Как вам мое управление? — спрашивает Бригс.

— Очень красиво у вас.

— Я им горжусь. Специальные облигации выпустили, чтобы его построить. Надеюсь, внутри вы больше не окажетесь.

— Si, señor.

Едем обратно по Пёрл-стрит. «Гермес», «Брукс Бразерс», «Кальвин Кляйн», опять «Версаче». Постоянно работающий центр сайентологии, рядом стоит гольф-карт. Маленькие собачки, несколько мужчин, но на улице по-прежнему в основном женщины. Женщины-жерди, женщины-ершики. Женщины с огромными головами на худых телах. В Гаване я приняла бы их за проституток-трансвеститов. Но в Фэрвью это суперблондинки и жены с деньгами, достающиеся мужу как трофей. Там и сям видны темнокожие мужчины, опорожняющие мусорные бачки или очень молодые девушки, явно иностранки, с детскими колясками. Вот темнокожий мужчина выходит на проезжую часть, ступает в водосточный желоб, уступая дорогу белым высоким дамам, — они идут, не сворачивая, разговаривают по сотовым телефонам. Куба — не рай для представителей расовых меньшинств, в коммунистической партии всего один процент чернокожих, тогда как в тюрьмах — восемьдесят, но при всем при этом я никогда ничего подобного не видела.